От героев былых времен не осталось порой имен…

108 лет назад, 26 января 1904 года, на Дальнем Востоке началась Русско-японская война. Она не принесла России ни одной победы и породила революцию 1905 года, о ней говорили как о «роковой» и «несчастной». С этого времени принято отсчитывать конец династии Романовых и закат императорской России…

Кавалергарда век не долог

Фронтовиком той войны Ильей Шатровым, несомненно, должна была бы гордиться Челябинская область. После скоропостижной смерти отца маленького Илюшу взяли воспитанником взвода трубачей Гродненского гусарского полка в Варшаве. Поэтому уже в 14 лет он одновременно стал и лихим кавалеристом-рубакой, и научился неплохо играть на трубе и барабане. Влюбившись в 17-летнюю Александру Шихобалову, он все в том же 1907 году написал для нее красивый вальс «Дачные грезы». Но его невеста умерла, и тогда он женился на матери свой любимой.

Как только сильно поредевший Мокшанский полк вернулся с фронтов Русско-японской войны «на зимние квартиры» в Златоуст, именно Илья Шатров в память о своих погибших товарищах по оружию создал первую редакцию всемирно известного вальса «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии», ставшего символом твердости национального духа. По одной из версий, случилось это именно тогда, когда новый командир полка отправил своего не в меру строптивого 27-летнего капельмейстера на
гауптвахту. Утверждают, что Илья Алексеевич именно на полковой гауптвахте и сочинил к своей волшебной музыке еще и замечательные стихи.

Именно в Златоусте уже в послевоенные годы начальник полкового оркестра Илья Шатров приобрел свое первое пианино, активно занялся музицированием, сочинением военной музыки и музыкальной лирики. Был вхож в местный музыкальный кружок, который собирался на квартире священника привокзальной церкви, большого любителя музыки Лавра Фенелонова.

Только в дореволюционные годы на популярную мелодию вальса «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии» было написано несколько оригинальных вариантов текста. Популярность вальса была необычайно высока. Только за первые три года после написания он переиздавался 82 раза. Граммофонные пластинки с написанной Ильей Шатровым музыкой выпускались огромными тиражами. За границей этот вальс даже назвали «национальным русским вальсом»:

Спит гаолян,
Сопки покрыты мглой...
На сопках Маньчжурии воины спят,
И русских не слышно слез...
Страшно вокруг,
Лишь ветер на сопках рыдает,
Порой из-за туч выплывает луна,
Могилы солдат освещает.
Спит гаолян,
Сопки покрыты мглой...
На сопках Маньчжурии воины спят,
И русских не слышно слез...
Страшно вокруг,
Лишь ветер на сопках рыдает,
Порой из-за туч выплывает луна,
Могилы солдат освещает.

Сражение двух империй

Предыстория написания этого поистине бессмертного музыкального произведения была самая героическая. В феврале 1905 года 214-й Мокшанский полк, сформированный в Златоусте, участвовал в кровопролитных боях между Мукденом и Ляояном. Мукденское сражение, длившееся дольше трех недель, разворачивалось на фронте около 130 километров и в глубину до 75 километров и было самой крупномасштабной битвой на заре XX столетия. Мокшанцы одиннадцать суток не выходили из боев, удерживая свои позиции. На двенадцатый день японцы окружили остатки полка. Силы оборонявшихся были на исходе, к тому же у них заканчивались боеприпасы. И в этот критический момент в тылу у русских вдруг заиграл полковой оркестр. Это и послужило сигналом к последней яростной контратаке уральцев. Идущий во главе части в полный рост и с развернутыми знаменами полковой оркестр, вдохновляя воинов, непрерывно играл марши и императорский гимн «Боже, царя храни!» В самый напряженный момент сражения музыканты поднимали винтовки павших солдат и занимали их место в строю. Илья Шатров, как настоящий гусар, дерзко повернувшись спиной к неприятелю и дирижируя обнаженной саблей, возглавил прорыв. Духовая музыка придавала солдатам силы, и кольцо японского окружения ими было прорвано. Полк в том бою был практически уничтожен. Из музыкантской команды уцелели всего семь бойцов полкового оркестра, награжденных впоследствии Георгиевскими крестами и почетными серебряными трубами. Капельмейстер полка Илья Алексеевич Шатров был награжден орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом.

Из восьми тысяч человек, начинавших войну в августе 1904 года, к тому страшному бою под Ляояном в строю находилось едва ли 600 стрелков при 11 офицерах. Этот бой стал роковым и для командира 214-го полка полковника Павла Побыванца. Уже во время отхода с позиций командир полка был тяжело ранен в бедро осколком снаряда. Скорее всего, была повреждена бедренная артерия. Однако полковник отказался от эвакуации, пока с позиции не будут вынесены все раненые его полка. В результате он был эвакуирован последним и медицинская помощь запоздала. Павел Петрович скончался в санитарном поезде на станции Гунжулин. Тело командира 214-го Мокшанского полка полковника Побыванца было перевезено в Златоуст и 25 мая 1905 года с почетом захоронено на местном кладбище.

Об ожесточенности и кровопролитности битвы под Мукденом убедительно свидетельствуют следующие цифры. Японская армия потеряла в ней около 25 процентов всего своего боевого состава, а русская армия — около 20 процентов.

Участник тех событий Антон Иванович Деникин в своих мемуарах с болью писал о проигранной нашими войсками Мукденской операции. Причину очередного поражения русской армии он видел прежде всего в высшем генералитете и его откровенном непрофессионализме: «Я не закрываю глаза на недочеты нашей тогдашней армии, в особенности на недостаточную подготовку командного состава и войск. Но, переживая в памяти эти страдные дни, я остаюсь в глубоком убеждении, что ни в организации, ни в обучении и воспитании наших войск, ни, тем более, в вооружении и снаряжении их не было таких глубоких органических изъянов, которыми можно было бы объяснить беспримерную в русской армии мукденскую катастрофу. Никогда еще судьба сражения не зависела в такой фатальной степени от причин не общих, а частных. Я убежден, что стоило лишь заменить заранее несколько лиц, стоявших на различных ступенях командной лестницы, и вся операция приняла бы другой оборот, быть может даже гибельный для зарвавшегося противника».

За веру, царя и Отечество…

По подсчетам краеведов, для участия в Русско-японской войне было подготовлено 11 воинских формирований из 28 населенны х пунктов Южного Урала. Оренбургское казачье войско подготовило шесть полков для отправки на фронт, Уральское казачье войско — два полка. Из постоянных воинских формирований в Златоусте на Восточный фронт ушли 214-й Мокшанский, 282-й Черноярский и 243-й Златоустовский пехотные полки. С началом Русско-японской войны они были отмобилизованы за счет местного населения до полного списочного состава. По архивным данным, в знаменитом Мукденском сражении участвовали все оренбургские южноуральские полки.

Перед отправкой на фронт уральских воинов лично напутствовал император, посетивший Златоуст 30 июня 1904 года, о чем написал в своей ставшей раритетом книге Владимир Егорович Боков, лесничий Златоустовской казенной горнозаводской дачи. На сегодняшний день эта книга — единственный источник сведений о подробностях пребывания Николая II на Южном Урале:

«На вокзале, разукрашенном флагами и гирляндами из зелени, собрались многочисленные депутации, масса публики и местное начальство.

В версте от вокзала, на плацу выстроились для осмотра полки: 214 — Мокшанский и 282 — Черноярский. Подошел императорский поезд, и грянуло громогласное «Ура!» (…) С Государем прибыли: министр императорского Двора и командующий императорской главной квартирой генерал-адъютант барон Фредерикс, военный министр генерал-адъютант Сахаров, помощник командующего главной квартирой генерал-адъютант граф Олсуфьев, командующий войсками Казанского военного округа генерал от инфантерии Косич, начальник штаба округа генерал Зандер, лейб-хирург Гирш, гофмейстер Копыткин, начальник канцелярии министра императорского двора свиты Его Величества генерал-майор Мосолов, флигель-адъютанты: князь Оболенский и граф Гейден.

Прибыв на плац, где ждали его войска, Николай II пересел на белого коня. Полки под музыку прошли перед ним церемониальным маршем. Вручив командирам по иконе Святителя Николая Чудотворца с надписью: «Благословение Их Величеств на поход 1904 года», император с наследником поехали в собор, где состоялась служба, возглавлявшаяся преосвященным Христофором, епископом Уфимским и Мензелинским. «Его (государя) добрые, чарующие глаза проникали в сердца верноподданных, разжигали в них патриотические чувства. Многие тысячи, проникнутые любовью к царю, теперь считают себя счастливыми людьми, ибо они удостоились видеть своего царя…»

По данным разведупра

Уже в начале 1920-х годов перед специалистами четвертого (разведывательного) управления Штаба РККА была поставлена задача «провести обширное исследование, охватывающее деятельность агентуры всех важнейших государств, принимавших участие в мировой войне». Так под грифом «Для служебных целей» впервые был осуществлен достаточно подробный и капитальный анализ причин поражения Российской империи в Русско-японской войне.

Так, согласно ведомости за 1903 — 1904 гг., составленной в Главном штабе в марте 1905 года штабом Приамурского военного округа, на разведку в предвоенный и первый военный годы было выделено всего 12 тысяч рублей. А разведывательной информации из округа в Главный штаб за эти годы представлено не было.

«Русская армия начала и закончила войну с Японией без разведки, без знания противника. До какой степени плохо было поставлено дело разведки во время Русско-японской войны, показывает хотя бы тот факт, что русское командование, не уверенное в достоверности имеющихся и доставляющихся разведкой сведений о численности японской армии, прибавляло к имевшимся данным о численности еще по 25 процентов надбавки…»

«До октября 1904 года все русские войска, находившиеся на театре военных действий, составляли лишь одну Маньчжурскую армию. Штаб армии издавал свои разведывательные сводки, но до штабов корпусов они доходили редко. Для кого печатались эти сводки, неизвестно. Верных карт не было. Налицо были: незнание языка противника и местного населения, двусмысленное отношение этого населения к русским…»

«Особенно неопытны и неумелы были не младшие начальники-исполнители, а высшие, руководившие разведкой. Крайне робкое в серьезных действиях, наше управление в организации разведки отличалось большой смелостью и непрактичностью. Разведочные команды получали странные задачи. Обследованием фронта противника не довольствовались; стремились войсковыми частями обследовать тыл противника, расположение его главных сил, открыть планы и намерения врага. Как сквозь сито, гнали через неприятельские аванпосты наши охотничьи команды. Из полков выбирались лучшие нижние чины, лучшие офицеры; им давались самые туманные инструкции; собранные команды угонялись за 100 верст на гибель, тем более верную, чем отважнее были офицеры. В июне месяце 1904 года это преступное уничтожение лучших сил Восточного отряда достигло самого большого напряжения…

Примерно около 8 июня была выслана масса команд охотников — от всего Восточного отряда свыше 10 команд; никто не вернулся. В безрезультатных охотничьих предприятиях было загублено не менее 15 процентов офицеров отряда и 10 процентов солдат. В этих разведочных делах мы теряли не только лучших людей Восточного отряда, мы теряли веру в себя, мы постепенно приучали всех к неудачам, постепенно разучивались одерживать победы…»